Наша война—это столкновение двух военных машин
«Взвод», «Падение черного ястреба», «Апокалипсис сегодня» не приносят пользы тем, кто хочет заглянуть в окопный быт. В нашей реальности героям этих лент можно завидовать. Потому что их война не имеет ничего общего с нашей.
После Второй мировой во всем мире кадровые армии воевали с партизанским движением. Так было во Вьетнаме и в Афганистане. Чечные и Сирии. Вновь в Афганистане и Ираке. Исключения случались — Корея, ирано-иракская война или битва за Фолкленды, — но были такими редкими, что скорее подчеркивали общее правило.
Битва с партизанами имеет свою особенность. Кадровая армия применяет все, что стоит на ее вооружении. Она контролирует небо — поэтому ее солдаты могут рассчитывать на поддержку из воздуха. Имеет броню, держащую периметр. Она имеет базы, возвращение куда знаменует для бойцов окончание боевых действий.
Всему этому партизаны могут противопоставить разве что стрелковое вооружение, гранатометы и минометы. Они устраивают засады, закладывают фугасы, минуют дороги и тропы. Единственный способ для них нанести удар по армии— это сблизиться с ней на расстояние стрелкового боя. А потому в фильмах об этих войнах мы видим сплошной огневой контакт.
Все это не имеет ничего общего с нашей войной. Потому что наша война — это столкновение двух военных машин. В арсенале каждой являются артиллерия и броня, авиация и ПВО, ракеты и дроны. Обе стороны могут поражать цели на расстоянии в десятки километров. Чтобы вступить в огневый контакт с врагом, нужно сначала сблизиться с ним. А это само собой задача с звездочкой.
Последние два года голливудские фильмы о войне вместо сопереживания вызывают легкое чувство зависти. В «Мы были солдатами» вертолеты привозят бойцов в гущу боя. В «Взводе» солдаты, держащие оборону, вызывают авиаудар по атакующим. В «Цельнометаллической оболочке» главная проблема — снайпер-одиночка, засевший в здании. «Падение черного ястреба» — это история о том, как колонна легкобронированной техники въезжает в город, кишащий пятью тысячами солдат. И потом еще й уезжает оттуда.
Все это не имеет ничего общего с нашей реальностью. На &героев «Апокалипсиса сегодня» не падали КАБы. Сапер из «Властелина бури» не знает, как выглядит танковый бой. На позиции Джона Рэмбо никогда не прилетал 152 калибр. Герои этих фильмов ведут войну, находясь в сильной позиции. Они могут больше, рискуют меньше, а их враг компенсирует технологическое отставание числом. Если какие-то фильмы и способны вызывать у нас сочувствие и причастность, то это фильмы о Первой мировой и Второй.
Украинской армии пришлось стать носителем уникального опыта. Мы перехватываем аэробалистические ракеты и сбиваем стратегические бомбардировщики. Уничтожаем подводные лодки и топим ракетные крейсеры. Отправляем на десантные корабли и выносим загоризонтальные РЛС. Сжигаем за сутки десятки танков и боевых машин пехоты.
Наша ПВО умеет отбиваться от сотен воздушных целей одновременно. Мы единственные, кто когда-то сбивал гиперзвуковые ракеты. Единственные, кто уничтожал самолет дальнего радиолокационного обнаружения. Единственные, кто вел воздушное сражение против десятков современных истребителей.
Такого опыта не имеет ни одна армия мира — включая американскую. Мы знаем об оружии наших партнеров больше, чем они сами. Наша война способна переписать учебники военных академий во всем мире. Наш опыт уникален — потому что никто больше не знает, как воевать с кадровой армией.
Весь голливудский военный кинематограф лишь подчеркивает разницу в классе между нашей войной и бывшими ранее. Украинскому солдату трудно узнать себя в героях этих фильмов. Ветераны Вьетнама не сталкивались с авиацией Ветконга. Ветераны иракской кампании не переживали обстрела термобарическими снарядами. Ветераны афганской эпопеи не отражали танкового штурма позиций. Засилье стрелкового боя в голливудских блокбастерах — это лишь признак войны низкой интенсивности.
Мы знаем о войне больше, чем кто-либо — потому что никто кроме нас не был на настоящей войне. Единственный, кто знает столько же — это наш враг. И если мы не справимся, то свою разницу в классе он будет демонстрировать тем, кто стоит за нашими спинами. Всем тем, кто— как и мы недавно — считают «Падение черного ястреба» хорошей иллюстрацией войны.
Голливуд ничего не знает о настоящей войне лишь потому, что о ней ничего не знает мир. А это означает, что следующие десятилетия Голливуд будет снимать кино о том, как мы ее выиграли.
Или о том, как им >Источник