Единственная оппозиция российскому режиму — это Украина
Последние четверть века эти люди соглашались на роль удобных спарринг-партнеров для набиравшей силы диктатуры. Занимались придворной благотворительностью, боролись за право строить велодорожки и гордились ролью буржуазного фасада у строящегося концлагеря. Как только лагерь достроили — фасад уехал в эмиграцию. Многие из ныне предпочитают считать себя гражданами мира. а также убеждены, что легитимность их морали распространяется на весь земной шар. Инфантильно и свысока комментируют события в странах, давших им убежище. Отчаянно не понимают, почему попытка воспевать российский 2013-й мало чем отличается от попыток романтизировать немецкий 1936-й.
Время от времени эти люди пытаются напомнить о себе. Ссорят Евросоюз, который недостаточно отзывчив к их запросам. Пишут о недальновидности Украины, которая пренебрегает их талантами. Огорчаются по тому, что их считают не жертвами российской реальности, а ее соавторами. и поэтому воюют с концепцией коллективной ответственности.
У ных не осталось инструментов влияния и единственная функция для них — это быть флагом и символом. Но если до полномасштабной войны они могли назначить себя на эту роль самостоятельно, то после 24 февраля без Украины им не обойтись.
Вся российская эмиграция — это лишь одно из небольших эхо войны. Оно несравнимо с тем, что происходит в Украине, ни по масштабу драмы, ни по масштабу трагедии. Вторжение лишило РФ права на этику, а единственным владельцем легитимности в регионе оказалась Украина. Нравственные полномочия Киева выросли — и только он теперь имеет право предоставлять моральную санкцию.
Теперь Украина имеет право решать, кто является ее союзником, а кто противником. Только она имеет право определять, кто в России был противником режима, а кто выступал в роли его архитектора. Только она может говорить о редакции мира и о желаемой картине завтрашнего дня. Без нее любой разговор об устройстве будущего невозможен — Поэтому война лишила российских эмигрантов не только дома, а и субъектности. Любые их разговоры о «завтра» нет смысла, пока не получили моральной санкции от Киева. А поэтому Украина нужна российским эмигрантам значительно больше, чем они сами нужны Украине.Главная особенность российской оппозиции заключается в том, что она не является оппозицией. Этот статус по своей природе неразрывно связан с борьбой за власть, но вряд ли кто-то серьезно считает тех, кто уехал. претендентами на российское будущее. Пока в РФ вертикаль напоминает столб, звенящий от напряжения, единственное, что остается российским несогласным. это роль диссидентов. Тех, кто только защищает свое право стоять в стороне, пока другие маршируют на плацу.
российские эмигранты не способны выводить людей на улицы. Не влияют на то, что происходит в стране. Добровольно самоустранились от любых силовых акций. До войны их главная повестка дня сводилась к борьбе с коррупцией — и уже тогда это не было главной проблемой России. А теперь российская коррупция служит для Украины настоящим «вторым фронтом» и бороться с ней — то же, что призвать москву быть более эффективной в уничтожении Украины.
Война стала актом саморазоблачения россии. Многолетние разговоры о других целях и формации ее существования отныне— белый шум. Несмотря на это, российские несогласные упорно ищут в недавнем прошлом поворот, на котором их страна свернула не туда. Кто-то назначает на роль первую Чеченскую войну. Кто-то— выбор путина на роль преемника. Кто-то крушение протестов на Болотном. Но сегодня все эти рассуждения напоминают дискуссию о том, мог ли хищник добровольно изменить рацион и переквалифицироваться на травоядные.
Любые поиски этого развилки — некая форма бегства от реальности. российские эмигранты отчаянно пытаются не замечать того, что сама архитектура их страны обрекает ее на имперскую судьбу. Что «духовные скрепы» — это обязательный атрибут для страны, в которой ненцам и чеченцам, тувинцам и дагестанцам предписано жить под единой государственной крышей. Они вовсю пытаются не смотреть вверх — иначе им придется признать, что проблема России не в фамилии ее президента. Проблема россии в том, что кто-то, кто попытается ее сохранить, обречен становиться драконом.
Поэтому российские эмигранты не могут ничего предложить Украине. Они не способны бороться за власть. Не готовы ставить диагнозы своей стране. Не умеют смотреть фактам в лице. Иначе им пришлось признать, что путин не навязывал России повестку дня войны и ресентимента. Иначе им пришлось признать, что этот низовой запрос он только попал. В низовой запрос того самого общества, моральными и политическими авторитетами которого они себя считали. Все эти люди не нужны Украине, но всем этим людям очень нужна Украина.
Наше сопротивление дарит им надежду. На то, что режим не навсегда. На то, что они имеют завтра. На то, что существует какая-то редакция будущего, где всем им может найтись место. И главное, чего им не хватает, это признание с стороны Украины. Того самого признания, которое верифицирует их нравственный статус.
Только оно способно примирить российских эмигрантов со своими собственными биографиями. Отделить архитекторов режима от его жертв.
Последовательных противников от неудачных попутчиков. Очень ценное качество в ситуации, когда в послужном списке каждого уехавшего избыточно хватает двоякости. А потому эмигранты так хотят делить сцену, сидеть рядом и звучать общим голосом.
Украина — главная жертва российского режима и поэтому вправе определять, кто еще может претендовать на аналогичный статус. Если единственная роль уехавших россиян — это быть флагом и символом, то именно Киев вправе решать, символом чего конкретно они будут. Смерть Алексея Навального закрыла дискуссию о способности оппозиции влиять на российскую реальность. Любые разговоры об изменении «изнутри» больше не имеют никакой перспективы. Поддерживать внутрироссийские инициативы нет смысла. Система закапсулирована, мобилизована и настроена на войну. Единственный способ проинвестировать в «прекрасную россию будущего» — это пожертвовать деньги на ВСУ.
Потому что единственная оппозиция российскому режиму — это Украина.
Источник