В основной конкурсной программе Берлинале этого года был фильм «Архитектон» Виктора Косаковского — бывшего российского, ныне немецкого режиссера
Б&Rsquo;ЮТИФУЛ ДИЗАСТЕР, ИЛИ &RAquo;РАЗРУШКА» БЕЗПАЛИТИКИ. Не хотела я об этом писать. Но, посмотрев на вывернутые внутренности разбомбленной одесской многоэтажки и пса корсо, тоскующей на руинах, решила, что должна.
В основной конкурсной программе нынешнего Берлинале был фильм «Архитектон» Виктора Косаковского— бывшего российского, ныне немецкого режиссера, политэмигранта против путина, словом, кругом вроде и хорошего русского, и вполне талантливого документалиста. Фильм этот интересен, в частности, тем, что реакцию на него можно считать идеальным маркером — насколько человек привит против фашизма: против токсического духа современной русской культуры.
Герой фильма — старый архитектор, увлекающийся старыми же руинами и возмущающийся уродливой современной архитектурой (сквозной образ &" живые» камни, сыплющиеся в &############################################################??? sp;антитетический ему мертвецкий черно -белый бетон, льющийся из ковша). А начинается фильм такими же разбомбленными внутренностями многоэтажек. если не ошибаюсь, харьковской Салтовки (!). Затем в один смысловой ряд с ней нижатся руины турецкого города, уничтоженного землетрясением, — такие же, вывернутые «мясом наружу», плотники мертвых квартир, — с ними контрастируют величественные руины древних храмов (от как они так срезали поверхность, га? чтобы расспросить своего героя — почему, ну почему же в древности строили так хорошо, а мы теперь строим так отвратительно?!Что те хорошие руины, уцелевшие из-за тысячелетий, — это были храмы, а аналогами наших современных бетонных плотников были лачуги из глины и дерева, которые тупо до нас не дошли, потому что рассчитаны были так же максимум на 2 поколения, 2 поколения, nbsp; такой простой ответ разговорцам почему-то на мысль не спадает, точнее, режиссер делает все, чтобы она не спала на мысль на то время уже изрядно замотеленной этой «поэзией падучего камня». зрителю: манипуляция очевидна, предполагаю, что россиян такого учат и для них манипулировать естественно, как дышать, но поразило меня даже не это. На самом деле я еще несколько часов по просмотру пыталась представить себе, как это возможно возможно. смотреть с птичьего полета на разбомбленный (твоими, нотабене, соотечественниками!) город с несхолевшими лунками опустошенных жилищ; и брезгливо думать: экая гадость эта ваша современная архитектора!..
И даже когда тебе такая мысль приходит к голове (мне, каюсь, тоже была не раз приходила правда, порядком самопотехи: мол, ничего, мы еще отстроим все эти истребленные. все восстановим куда же лучше, только людей не вернешь. то как может быть нестыдно нести эту мысль в мир поверх костей и крови, из птичьего полета?. просто НЕ ВИДЕЛА в уничтоженных (ее ж, нотабене, соотечественниками!) человеческих жильях — следа ЛЮДЕЙ, живых или мертвых, — а видела только безобразно покорченный бетон, «разрушку»©, так же, как и «плохая» российская журналистка в славном мариупольском ролике?
Насколько же более человечным (!), по сравнению с российским режиссером, оказывается пес, извлекающий мертвого ребенка из-под завалов — и лег тужить!..
Нехватка эмпатии? Так, безусловно, это главная болезнь российского общества (это даже по семьям видно, по разговорам их солдат с близкими). Но, к холеры, что мотивирует столь безэмпатических созданий снимать фильмы, писать книги, разучивать симфонии. и, с узкопрофессиональной точки зрения («технического»), делать это целиком хорошо — «красиво»? В фильме Косаковского есть одна заметная фраза, которую бросает рабочий-каменщик, говоря об обрушениях в горах, — beautiful disaster (не путать с названием голливудской комедии, в оригинале говорилось на французском), — в этом месте я вспомнила Тычинино: «Жестокий эстетизм, когда ты перестанешь любовать из перерезанного горла?». (а это же он также к современной ему рус. культуры обращался — 1920 год, она и тогда была так же токсична…)
Эту программную дегуманизацию они теперь называют «искусство вне политики». і багатьом митцям на Заході це відгукується (у нас і в журі було дві душі, яким фільм Косаковського сподобавсь тим, що very poetic, один із них — той самий Альберт Серра, що їздив у  ;2018-м до Москвы на фестиваль и весело шутил там о Путине и спецслужбы: нехватка иммунитета на фашизацию становится серьезной проблемой западной культуры, я здесь об этом уже упоминается. ом ). А по дороге домой я читала присланные мне отзывы на конкурсную программу, и среди них наткнулась на возмущенный крик какой-то другой «хорошей русской». (которая тоже живет в Берлине) по поводу того, что «гениальному»© фильму Косаковского не дали Гран-при (непонятно, по какому в призовую десятку»не вышел), —а вместо посмели дать какой-то никудышной Мати Диоп (гуглите, кто не знает), чьего фильма ХР, конечно, вздор, чево не знает Митрофанушка, и уверена, что фильм о возвращении в Бенин вывезенных французскими колонизаторами дагомейских статуй не может быть достоин, может быть достоин. головой жюри была чернокожая!(Прим.: «Дагомея» — это был единственный фильм из 20, который вызвал у'нашого жюри по просмотре единодушные аплодисменты, и я Что же, подумала я, все логично: своего расизма эти дети ВРК (большой русской культуры) не замечают так же, как и не замечают крови жертв на » — и, по искренности, я не знаю, как возможно будет когда-нибудь, пусть даже после распада России, объяснить этим людям, что с ними не так, mdash; какую такую программу «дефашизации» (нравственной дерусификации?), рассчитанную на несколько поколений, готовить для всех тех миллионов душ с полностью сбитой нравственной программой.
Но думать об этом — нужно.
И то уже сейчас.
Источник